Это было давно. Так давно, что три тысячи лет назад, когда ещё стояла Троя, евреи покинули Египет и странствовали по пустыне, а по землям Европы бродили полудикие варвары, когда Александр Македонский, Рим и Карфаген были далёким-предалёким будующим - даже тогда эта история казалась седой, как океан в штормовую погоду. Уже тогда не всякий сказитель помнил её и ещё меньше людей могли рассказать её правильно, без искажений, лишних подробностей и "уточнений", которыми часто обрастают легенды.
Это было давно. Никто уже не сможет сказать, когда именно. Но это было давно, тысячи лет назад.
Далеко-далёко от Европы, посреди океана находился остров. Жители - несколько тысяч - называли его Тарвин, что в переводе с их языка - "мир". Да, они ничего не знали о большой суше. Так, был небольшой архипелаг - десяток скал и сотня утёсов, выпирающих из ледяных вод километрах в десяти от Тарвина, и была гигантская отмель Рууд'нахар в пяти верстах на запад. Это и всё. Дальше тарвиниты на своих утлых судёнышках не заплывали. Да и зачем? Рыбы и съедобных водорослей возле острова хватало, проблем тоже - на Рууд'нахар жили крупные водоплавающие рептилии (если бы тарвиниты знали, что такое крокодил, они бы сказали, что обитатели Рууд'нахар похожи на них, только не такие теплолюбивые и ещё могут пускать длинные иглы, пробивающие любой доспех). Люди и рууды не давали друг другу заскучать - последние регулярно нападали на зазевавшихся или не в меру самонадеянных рыбаков, а временами вылазили на сушу и устраивали переполох на фермах земледельцев, из поколения в поколение обрабатывавших каменистую землю Тарвина. Люди тоже в долгу не оставались: шкуры убитых руудов шли на одежду, на обшивку суден, на доспехи воинам - да много на что. Представьте, каково детёнышам руудов осознавать, что выдубленная кожа твоего любимого папаши сейчас защищает какого-нибудь вождя? Но это ещё цветочки. Кости руудов использовались вместо свай, из зубов делали ожерелья, черепа служили деньгами... А мясо рууда, если его жарить пять-шесть часов на медленном огне - изысканное лакомство. Между прочим, тарвиниты не отдавали девушку замуж, пока она не научится готовить 7 блюд из мяса рууда. Готовили ли засидевшиеся в девках самки руудов мясо людей, не знаю и врать не буду. Тем более, что я и так отвлёкся от темы.
Две общины тарвинитов - Ктарийцы и Лециры - постоянно соперничали друг с другом. Иногда отдельные ватаги агрессивно настроенной молодёжи вторгались на территорию соседа и устраивали землепашцам весёлый денёк. Периодически кто-то объявлял кого-то своим кровником и мстил ему. Временами один вождь свергал другого при поддержке соседнего племени; бывало всякое, но никогда не было такого, чтобы кто-то напал на кого-то в море или не пришёл ему на помощь в шторм или при нападении тварей с отмели. Рыбалка - дело святое. Рыбаки, подвергавшие свою жизнь постоянному риску, стояли в общественной иерархии Тарвина выше землепашцев, чей удел - гнуть спину на полях в полной безопасности (ага-ага, а уже упомянутые горячие молодые люди из соседнего племени не в счёт - мысль в сторону). Вождём племени или жрецом мог стать только рыбак. Носить оружие из металла (тарвиниты добывали медь и олово и делали бронзу) или обсидиана (а я разве не сказал, что на острове был вулкан?) мог только рыбак. И много чего ещё мог делать только рыбак. Так повелось веками, никто не возмущался и не задумывался о сути обычаев. Так повелось, и всё тут.
Однажды пятеро парней из Лециров решили повеселиться на территории соседнего племени. Им было всего семнадцать вёсен от роду - для знатного островитянина возраст, когда силы много, а деть некуда. Не пахать же землю вместе с фермерами! А рыбалка - дело взрослых, на неё берут только тех, кто уже женился.
Так вот, эти юноши взяли по полдесятка дротиков, повесили на пояса ножи и ранним промозглым осенним утром перешли кон-границу своего племени. Полчаса ушло на то, чтобы спуститься со склона Горы (вышеупомянутый вулкан); ещё час они крались вглубь острова - пограничные фермы были неплохо укреплены (по понятным причинам). А в глубине владений - крупные поля (жаль только, с них уже убрали урожай, а то можно было бы спрятаться), маленькие хижины, совсем не похожие на крепости - словом, то, что надо.
Среди налётчиков выделялся один. Пусть не самый высокий и не самый статный, но он был одет в настоящие доспехи - лист меди, зашитый между двумя слоями кожи рууда. Вместо дротиков у него был костяной лук, а на поясе висела дубина. Этот юноша смотрел дерзко и самоуверенно и держался очень гордо. Это был сам Леркен - сын вождя Улара. Леркен был вожаком и заводилой всей компании, так что никто не спорил, когда именно он принялся тарабанить в дверь утлой хижинки. Чем больше шума, тем лучше - соседи пугаются и боятся выходить. А почти все рыбаки сегодня в море, так что защитить фермеров некому.
-Кто там пожаловал? - донёсся недовольный старческий голос.
-Ану открывай, выродок! - гаркнул Леркен. Гони сюда всё, что есть, землеройка позорная, и только пикни - башку снесу! Девчёнки-то у тебя в этом гадюшнике есть?
Тем временем остальные юноши принялись метать дротики во всё, что видели. Двое заметили испуганную девочку лет четырнадцати, спрятавшуюся за снопом скошенных кустарников, и устремились туда.
-Что тут такое? - раздался из глубины другой голос, могучий бас.
-Да ничего, принимай гостей, пёс, - ухмыльнулся Леркен. Тут до его ушей донёсся крик "Помогите!". Сын вождя обернулся.
-Ану вернитесь, парни! Шмара далеко не убежит, свяжите её и рот заклейте, а сами... - он не договорил.
-Леркен! - крикнул кто-то из Лециров.
­ Их предводитель лежал на земле; вывернутая под неестественным углом голова выдавала сломанную шею. Плечистый, кареглазый и светловолосый юноша снял с тела Леркена дубинку и критически осмотрел её, затем ударил ей первого налётчика, подбежавшего слишком близко. Дубина из бедренной кости рууда сломалась, позвоночник несчастного - тоже.
Трое оставшихся метнули дротики, но и здоровяк не стоял на месте - он бросился к следующему налётчику и сбил его с ног.
-Грейн, держись, братишка! - прокричал второй здоровяк, похожий на убийцу Леркена как одна капля воды на другую. Этот, мягко скажем, немаленький парень поднял валявшийся рядом жернов и метнул его в одного из Лециров, подкравшегося к Грейну. Налётик рухнул замертво прямо рядом с Ктарийцем, навалившимся всем весом на его стонущего и кряхтящего товарища.
-Ты молодец, Дрейн, - ответил защитник фермы. А если бы в меня...?
-Дарёным саням на седло не смотрят, - парировал Дрейн.
Последний из налётчиков бросил на землю оружие и снял с пояса нож.
-Я сдаюсь, - сказал он и поднял руки. Дрейн подошёл к нему вплотную.
-Ты хотел обесчестить Арну, - сказал он.
-Нет-нет-нет, это тот... другой... которого ты... это... камнем... того... я... я... нет-нет... я... я... я... впрочем, нет... ну...
­-Ты говорить по-человечески умеешь, герой?
-Нет... то есть... это... да... смилуйся, не убивай... я же... ничего...
-Трус ты, вот и всё. Убивать тебя противно - сплюнул Дрейн. Я тебе, пожалуй, волосы обрежу, проучу по-хорошему, - чуть подумав, сказал он.
Налётчик побледнел, но кивнул, соглашаясь на это бесчестье для любого островитянина.
Грейн сделал то же самое со своим пленником. Двух убитых похоронили в яме, которую незадачливых налётчиков - их звали, кстати, Рагн и Орни - заставили рыть, а тело Леркена отдали пленникам. Они, безоружные, с обрезанными кое-как волосами, несли этот труп через весь остров...
-Зря вы с ними так, - укорял сыновей хозяин хижины, старик Трад. Родные мстить будут...
Сыновья только отмалчивались, а в своей комнатушке плакала Арна...
Улар, вождь Лециров, был вне себя. Его раздирали боль за сына и ненависть к тем, кто убил его, но он, настоящий правитель, не давал воли эмоциям на людях - лишь попросил, чтобы к нему привели убийц - уж больно он хочет взглянуть на тех, кто одолел пятерых юношей его племени, не будучи воином.
А ночью старый вождь разразился плачем, да таким, что, казалось, весь Тарвин услышит этот жалобный вой...

Старику Траду было пятьдесят три года - возраст для Тарвина, где редко доживали и до сорока лет, весьма внушительный. Бесчисленные заботы земледельца, за всю свою жизнь ни разу не выходившего в море, согнули его спину, выкрасили волосы в цвет седых дождевых облаков, покрыли руки и ноги бесчисленными мозолями. Трад очень поздно женился - в тридцать - и прожил в браке всего девять лет. Жена умерла родами дочки, Арны. Кроме неё, у Трада было ещё двое сыновей - близнецы Грейн и Дрейн, с которыми мы уже познакомились в предыдущей главе.
С Грейна и Дрейна в поле было мало толку: в их руках очень быстро ломались все инструменты, такими сильными были братья. Впрочем, они решили эту проблему, нанявшись на работу к кузнецу Квиду - дуть в меха. Кузнец, признанный мастер своего дела, которого уважал весь остров, нахваливал братьев и подумывал обучить кого-то из них (только всё никак не мог определиться, кого именно) кузнечному ремеслу - своих сыновей у Квида не было, а у четверых его дочерей в браке тоже рождались одни девочки. Прямо фатум какой-то.
После того случая, когда попытка показать своё геройство завершилась летально для Леркена и двоих его товарищей, о сыновьях Трада заговорили ещё больше, и у них увеличилось число не только сторонников, но и врагов. Раньше к этим врагам относились в основном завистники и те, у кого красивые мускулистые красавцы отбивали девушек; теперь к ним прибавились кровник - Улар, вождь Лециров - и Рагн, котрого разоружил Дрейн. Самое интересное, что семьи остальных двух убитых от мести отказались. Не хотел мстить и Орни - тот, кого сбил с ног Грейн. Кажется, он тоже был жестоко унижен, но, в отличие от Рагна, который с того дня прямо-таки был полон ненавистью и жаждой мести - казалось, встряхни его, и этот адский коктейль польётся из ушей - Орни замкнулся в себе и мог сутками не выходить со двора.
Приближался Кан-Таррин, день зимнего солнцестояния. Оба племени прекратили свары и готовились к празднеству, которое должно было состояться в кратере на вершине Горы. Готовились к этому дню и Рагн с Уларом. Дело в том, что, по обычаю, все ссоры надо было оставить в старом году, который заканчивался с закатом самого короткого дня. Поэтому Кан-Таррин был днём поединков между кровниками.
Улар понимал, что в бою против Грейна шансов у него маловато (в те времена вожди были лишь первыми среди более-менее равных и имели право сражаться с простолюдинами). Да, лет эдак десять назад он бы ещё махнулся с сыном Трада; но сейчас года-то уже не те, в день осеннего равноденствия Улару сорок четыре исполнилось - по меркам Тарвина он уже старик. Но всё равно он точил клинок, отрабатывал удары, молился всем духам земли и моря - вдруг его услышат?
Поединки начались на рассвете. Ещё к первой заре на вершине Горы собрались почти все островитяне обоих племён - смотреть на сведения счётов так, как спустя много-много лет римляне будут смотреть на бои гладиаторов. Жрецы рассматривали поданные накануне заявки и бросали жребий - кому же сейчас выйти в очерченный жёлтым и очищенный от снега круг и начать сражение. Бились насмерть, и по околицам доносился звон самого разнообразного оружия, подбадривающие крики зрителей, стоны раненых и умирающих, песнопения жрецов...
Орни стоял отдельно от всех. Как и Рагн, он стал изгоем - слишком многие видели его, постриженного и обезоруженного, идущим через весь Тарвин. Орни растерял всех друзей, от него шарахались девушки, его не брали в набеги. Презрение к нему только усилилось, когда поползли слухи о том, что он из-за трусости боится бросить вызов обесчестившему его Грейну. На самом же деле всё было не совсем так. Орни с самого начала не нравилась идея набега, он вообще считал, что занятие, достойное настоящего мужчины и воина - не грабёж беззащитных земледельцев, а рыбалка в открытом море и охота на руудов. Но друзья слишком сильно давили на него: "Ты что, боишься фермеров?". И он соглашался, и шёл в противные ему набеги, а пару раз они встречали отряд таких же, как сами, налётчиков из соседнего племени и устраивали разборки, и Орни даже убил троих или четверых Ктарийцев в этих стычках. Так было до того злополучного дня... Сейчас он считал, что получает по заслугам.
И ещё одно не давало покоя Орни. Он помнил ту четырнадцатилетнюю девочку, сестру Грейна и Дрейна, помнил жалость к ней и отвращение к набегу, которые он испытал в тот момент, когда Рагн и Китрил бросились к жертве, обьятые похотью; помнил Орни и сильнейшие угрызения совести, которые он испытал в тот момент, когда глаза Арны - так, кажется, звали девушку - пересеклись с его глазами. Тот взгляд он уже почти три месяца не мог забыть.
-"Прости меня, Арна", шептал он, как мантру, как молитву. "Прости меня, Арна", повторял он, разыскивая её глазами в толпе. "Прости меня, Арна", срывалось с губ Орни, когда, словно надеясь, что она услышит его и отзовётся, он смотрел на её хрупкую, закутанную в жёлтый зимний плащ фигурку, стоящую среди прочих девушек её племени.
Жрецы объявили выход Улара и Грейна. Вождь и сын землепашца бились на дне кратера - Улар с бронзовым мечом, Грейн с костяной палицей. Напряжённое молчание зрителей взрывалось криками одобрения, когда кто-то из сражающихся наносил особо ловкий удар или наоборот, красиво его блокировал. Сила сошлась с ловкостью и навыком, молодость - с опытом, и никто не хотел уступать. А Орни до этого не было дела: он всё смотрел на Арну, и шептал одни и те же слова, и любовался её красотой, и, видя её волнение, восхищался её любовью к брату и тревогой за него.
-"Грейн!" "Грейн!" "Грейн!" - донеслось до ушей Орни откуда-то издалека, словно из иного мира. Лишь на один миг он отвёл взгляд от Арны и взглянул на её брата, израненного, но пьяного от победы и довольного собой. Он предоставил тело поверженного противника жрецам и, продефилировав перед зрителями, бросился в обьятия родни.
Следующим жребий выпал Рагну и Дрейну. Да, интересный поступок Его Величества Случая, заставившего биться сразу двоих сыновей старого Трада!
На этот раз оба соперника были безоружны. Начался кулачный бой, и никакая подготовка Рагна не могла противостоять Дрейну. Да, бой был уже не такой интересный, и многие принялись шептаться. Приближался закат, поединки пора было заканчивать. Считалось, что тем, кто не успел сразиться, это - знак свыше, приказ примириться и простить друг друга. Лециры обсуждали последний бой своего вождя и вопрос о том, кто займёт его трон; большинство считало, что этой чести достоин только Наирт - суровый тридцатилетний воин, позапрошлой весной сразившийся с тремя руудами, и потерявший в этом бою руку. Ктарийцы же воздавали честь и хвалу Грейну, сыну землепашца, повергшему вождя.
Зрители в большинстве своём были заняты своими разговорами, Орни смотрел на Арну, и почти никто не увидел этого момента, когда Рагн, нарушая все правила рукопашного боя, вытащил из-за пояса бронзовый стилет и нанёс своему сопернику четыре удара в шею.
-Я отомщён! - крикнул он и, понимая, что, нарушив правила боя, он стал в глазах всего острова нидингом и подлецом, закололся сам...
Повалил снег, засыпая два трупа в круге. Кровь загустела; жрецы подняли тело Рагна, чтобы выбросить в море (подлец не имеет права быть кремирован, как честный островитянин), а труп Дрейна отдали родне.
За эти три месяца Орни научился понимать Арну как никто другой. Он чувствовал, как держится она, чтобы не заплакать передо всеми, и сердце его сжималось от жалости. - "Прости меня, Арна", шептал он. "Прости меня, Арна", повторял юноша, как будто был виноват в её горе...
Шёл снег, укутывая Тарвин белым покрывалом. Шёл снег в душе Орни...

Прошло два года. Тревожные вести одна за другой сыпались на островитян: этой весной руудов было много, слишком много, и они разорили большое количество прибрежных ферм, несмотря на отпор, который эти тварям оказывали. Нет, рууды тревожили жителей берегов и раньше - весной у жителей отмели Рууд'нахар брачный период, и они не то от избытка гормонов, не то от несчастной любви, не то ради бравады перед самками вылазили на берег и бесплатно предоставляли целый спектр проблем землепашцам. Но то были одиночные особи, и с ними отлично справлялись даже безоружные фермеры, используя разнообразные ловушки и другие ухищрения. Стаями рууды отваживались нападать только на тех, кто выходил в море. Так было до этой весны.
Сейчас рууды вылазили на берег в огромном количестве - по десять-пятнадцать штук за раз. Их иглы убили не одного островитянина; странно голодные твари сжирали всё и всех - людей, скот, растительность, деревья, даже хижины островитян - мощными ударами хвостов сбивали глину, которой были обмазаны жилища, и вгрызались в брёвна.
То тут, то там рыбацкая и фермерская молодёжь собиралась в вооружённые отряды и пыталась дать отпор наглым тварям. Как правило, такие попытки были успешными, но всё же некоторые островитяне гибли, а новые не рождались в таком количестве и не росли так быстро, как рууды.
Веками был установлен баланс, своеобразный паритет сил между людьми и жителями отмели: рууды питались неудачливыми рыбаками, люди убивали руудов, держа их численность в определённых пределах, а также используя их, так сказать, останки в повседневной деятельности. Островитяне понимали, что рууды значт слишком много, и никогда не пытались полностью уничтожить их; охотились на отдельных особей, а не на всю популяцию. Но сейчас слишком большое количество руудов поставило под угрозу само существование людей на этом острове. Жрецы, хранители всех сказаний и легенд о прошлом, помнили похожую ситуацию, котрая имела место лет двести назад.
Тогда причиной всех зол оказался кракен. Эти существа известны в мифологии многих народов; не знаю, у кого как, но сейчас биологи сказали бы, что кракен - это частный случай рууда, сверхкрупная особь, появляющаяся на свет крайне редко. В отличие от других руудов, откладывавших яйца, кракены - живородящи, причём они вполне могут произвести на свет за один раз и сто, и двести взрослых руудов, к счастью, самых обычных. Естественно, что в рамках такой сранительно небольшой территории, как отмель Рууд'нахар, им просто не хватало места, ведь есть ещё и рууды, рождённые обычным образом... Неизвестно, что именно из этого знали жрецы, но о кракенах и их влиянии на популяцию руудов этим людям было известно. Кракена нужно убить. Любой ценой, иначе народу Тарвина не выжить.
Орни участвовал в разведочных экспедициях, пытавшихся обнаружить логово чудовища, и именно он обнаружил его - кракен ночью уходил куда-то на глубину, а дни проводил, мирно покачиваясь на волнах в одном и том же месте - на краю отмели Рууд'нахар верстах в десяти от берегов острова.
Молодые люди и опытные рыбаки принялись готовиться к бою, тридцать человек во главе с кузнецом Квидом и Грейном заканчивали строительство большой таранной лодки, которая должна была пробить бок чудовища, защищённый панцирем, а Орни наслаждался восстановленным авторитетом среди товарищей. Наконец-то его перестали задевать, с ним начали здороваться и более-менее нормально общаться, о нём вспомнили представительницы противоположного пола...
Кстати, о противоположном поле. Вы думали, что Орни забыл сестру Грейна? Неправильно вы думали. Арна стала для него высшей мечтой, недосягаемой целью, смыслом его жизни. О её взаимности, и только об этом, мечтал наш невезучий налётчик долгими вечерами. Мечтал - и шептал мысленно всё ту же мантру, что и два года назад: "Прости меня, Арна. Прости, прости меня". Просил прощения, называл её ласковыми словами, звал её, глядя вдаль, - и ненавидел. Ненавидел её за то, что она покорила его сердце, во-первых, таким не совсем ординарным способом, а, во-вторых, из-за того, что ничего особо выдающегося во внешности дочери старого Трада не было. Фигура - как у всех, не толстуха, но и не тростинка; светлые глаза, соломенного цвета волосы, курносый нос - всё, как у сотен других её сверстниц-островитянок. Но Орни выбрал именно её... "А ведь даже имена наши похожи", думал он... "Она - моя судьба, для меня никогда уже не будет другой...". А Арна избегала его, пряталась среди подруг, не отвечала на приветствия и вообще обходила Орни десятой дорогой. Значит, так и не простила...
Ненавидел Орни и Грейна, хоть и не так, как покойный Рагн покойного же Дрейна. Ненавидел его за все унижения, которые Орни претерпел. На смену мукам совести пришла другая мысль - "Лучше бы он тогда убил меня". Он мог убить - но предпочёл оставить пленника в живых, чтобы смеяться над бесчестьем Орни. Мысли о том, что Грейн просто-напросто пощадил его, наш герой не допускал. А нечего было в набеги ходить, глядишь, ничего этого и не было бы, а Арни можно было встретить и в другой, более располагающей к знакомству и сближению обстановке...
Настал день боя. Пятьсот лучших бойцов Тарвина взошли на борта огромного числа лодок, в последний раз препроверили состояние своих острог, луков и ножей и отправились на битву. За ними с берега следило бесчисленное множество глаз. Ещё бы - важность этого дня понимал каждый.
Орни плыл на борту лодки-тарана вместе с Грейном и десятком взрослых рыбаков-воителей. Вообще-то, молодёжь брали "на кракена" с неохотой, но богатырская сила Грейна уже давно стала притчей во языцех. А что до Орни, то никто не решился отказать тому, кто этого самого кракена обнаружил.
Флотилия старалась обогнуть Рууд'нахар, чтобы не сталкиваться с руудами раньше времени - лишние потери перед судьбоносным боем, сами понимаете, ни к чему. Однако, когда слева по борту появился поднимающийся над морской гладью панцирь кракена, надо было поворачивать - навстречу цели, сражению и судьбе.
Может, у руудов и нет разума, но планирование атаки было достойно любого полководца. В один миг несколько лодок взлетели в воздух и перевернулись с всей командой - рууды ударили в днища. И тут же море забурлило от ударов сотен перепончатых лап и хвостов. Воздух наполнился иглами; Послышались крики - кричали те, кто упал в воду и кого рууды тащили на глубину или раненые иглами.
Люди ответили градом стрел и дротиков; любую высунувшуюся из воды морду встречала острога. Море из синего стало красным; всюду плавали стрелы, обломки лодок, части тел людей и тварей отмели. Сопротивление противника было жестоким, но люди всё равно рвались к цели - к кракену, который себе на горе, а островитянам на счастье дремал, качаясь на волнах.
-Странно, рууды поумнели. Раньше они не атаковали лодки с днища, - заметил кто-то.
-Это всё тварь эта огромная... А ну, куда сунулась! Ишь я тебя...! - долетали до ушей Орни фразы.
И вот таранная лодка на всей скорости ударилась в бок кракена. Люди падали со скамей, роняли ненужные уже вёсла, но вставали и рвались наверх - оседлать чудовище, найти уязвимое место в его панцире, всадить туда что-то острое, быстрее, быстрее, быстрее...
Кракен проснулся, должно быть, удар лодки всё же задел его. Десятки щупалец принялись хлестать воду, словно плетьми; некоторые взвивались в воздух и хлопали по панцирю - чудовище пыталось смахнуть наглецов, нарушивших его покой. В большинстве своём эти гигантские кнуты не достигали цели, но удобства занятию островитян не добавляли, как не добавляли и вдруг засвистевшие в воздухе иглы - должно быть, рууды бросились на помощь кракену. Один, другой, третий тарвинит, лишённые зашиты лодочных бортов, падали, пронзённые, и скатывались вниз, с панциря, в воду, попадали под страшные щупальца и уходили под воду, чтобы уже не всплыть.
-Давайте быстрее, мы держимся из последних сил! - кричали им с лодок товарищи.
Орни повезло больше, чем Грейну: в него не попала ни одна игла, и лишь бесчисленые брызги и раскачивание кракена мешали ему. А вот сын Трада был ранен в плечо, из раны текла кровь, но он всё полз наверх - к куполообразному черепу чудовища, а за ним старался не отставать его заклятый враг...
Глухой стук, треск - Грейн ударил по черепу кракена своей увесистой палицей (как только умудрился не потерять!)
Жуткий вой. Чудовище забилось в конвульсиях. Орни отказался от попыток лезть дальше и лишь старался не скатиться вниз.
Грейн ударил ещё раз. И ещё, и ещё, и ещё, и ещё...
Кракен ревел так, что этот жуткий звук боли и страдания затмил собой все звуки мира. Панцирь начало трясти, щупальца забили по воде сильнее и хаотичнее - чудовище билось в агонии.
Кракен стал тонуть. Сначала вода поднималась медленно, потом всё быстрее и быстрее. Хорошо, хоть щупальца начали мутить воду не так яростно как раньше - некоторые утонули, некоторые бессильно провисли . А ещё в руудах инстинкт самосохранения начал пересиливать инстинкт защиты вожака, и они принялись уплывать прочь, изо всех сил гребя хвостами и лапами.
-Орни, помоги! - услышал юноша крик Грейна. Тот поскользнулся на залитом ихором черепе кракена и теперь сползал вниз. Грейн тянул руку, но Орни был слишком занят собой. И вдруг юноша почувствовал, как ненависть к Грейну растёт в нём с небывалой силой. В какой-то миг она пересилила здравый смысл, и Орни, изловчившись, толкнул сына старого Трада под последнее, самое длинное щупальце, которое взвилось над поверхностью воды как последнее слово погибшего чудовища (хорошо, что этого не видели на лодках). Щупальце оплело Грейна и потянуло его с собой, на глубину. Сопротивлятся этой хватке было бесполезно.
-Ну вот и всё, прошептал Орни.
-Будь ты проклят! Навеки проклят!!! - кричал захлёбывающийся Грейн...
Орни не помнил, как выплыл, как избежал чудовищной воронки, как его - единственного выжившего из команды таранного судна - прославляли товарищи, называя его героем и спасителем Тарвина.

На берегу изрядно поредевший отряд встречали криками радости, но в этих счастливых голосах то и дело слышалась тревога - а выжил ли дорогой тебе человек, отправившийся на бой с чудовищной угрозой? Не погиб ли от щупалец кракена, от зубов и игл руудов, от предательских волн?
Каждого, сошедшего с трапа на берег, встречали обьятиями и тёплыми словами родные и близкие. Орни отыскал в толпе Арну, высматривавшую среди вернувшихся брата. Старого Трада почему-то не было - видать, занемог старик. Орни подошёл к своей любимой, заглянул ей в глаза.
-Ты был в том бою? Ты видел Грейна, сына Трада? Что с ним? - спросила Арна.
-Арна, - прошептал Орни.
-Что?
-Прости... меня... Твой брат... погиб. Он... убил кракена... он, не я. Я... я не смог... спасти... прости, прости, прости, прости меня Арна, если сможешь!
На глазах у всех присутствующих Орни встал на колени.
-Прости меня, Арна, - сказал он, наконец-то вслух, как давно мечтал.
Арна развернулась и очень быстро зашагала прочь. Орни рванулся за ней, но никак не мог догнать её.
-Арна! Услышь меня! Я прошу! Прости! Стой, остановись, ну пожалуйста!
Арна остановилась, чуть повернула голову и презрительно бросила:
-Ты мог спасти Грейна. Мог, но не сделал этого. Будь ты проклят, навеки проклят, именем духов земли и небес! - последние слоова девушка прокричала страшным голосом, истерично-хриплым.
­ Орни остановился и застыл, как громом поражённый. Он стоял ещё чень и очень долго, а потом бросился куда-то бежать, и бежал до истощения, до потери равновесия, бежал, пока не упал. И всё время он кричал, кричал, пока не сел голос, кричал, звал свою любовь, первую и единственную...
Люди говорили, что Орни повредился рассудком. Некоторые пытались искать его, но он словно исчез. Больше никто его не видел.
Прошли тысячелетия. Исчезла отмель Рууд'Нахар, вымерли рууды и кракены, а остров Тарвин почти весь ушёл под воду. Куда делись его жители, одному Богу известно. Поднялись и рухнули великие царства и империи - Ассирия, Вавилон, Персия, Финикия, империя Александра Македонского, Карфаген, Рим, Византия, пришёл обещаный Мессия и основал Свою Церковь на земле, отгремели войны и революции, сменился десяток эпох, но всё ещё раздаётся среди иззубренных скал и рифов - всего, что осталось от острова Тарвин - страшный стон. Его звук вселяет даже не страх, а какую-то неизъяснимую грусть и печаль в каждого, кто слышит его. На самом ли деле кто-то в слезах кричит на неизвестном никому из ныне живущих языке что-то вроде "Fregothe ins, Arna!" или разум некоторых людей просто воспринимает так шум ветра в скалах - пусть каждый решает сам.
А ещё те мореплаватели, которые в разное время терпели крушение у этих скал, потом рассказывали, что спасать тонущих и чинить корабль им помогал среднего роста человек в одежде дикаря, который затем исчезал в хитросплетениях гротов и камней...
6-8 декабря, 2009 год.